Зимы осталось – на укус.
Снег – выцветший папирус,
и пастернаковская грусть
разносится как вирус.
Метелью скрученный в спираль,
хлыст ветра бьёт с размаху.
Его Мрачнейшество Февраль
готов ступить на плаху.
Он вёдра, полные чернил,
принёс на коромысле
и крутит сутками винил
упаднической мысли:
рыдать отчаянно навзрыд
без права на улыбку.
Тоска февральская – магнит
и сладостная пытка.
Всё тщетно… ПОЕЗД МОЙ УШЁЛ,
и опустели соты.
Вдруг мысль, внезапна как укол –
НО ЕСТЬ ЖЕ САМОЛЁТЫ!
