На город опрокинулась жара
из чёрного небесного корыта,
и росчерком июньского пера
уволена весна и позабыта.
Мерло заката выпито до дна,
и захмелевший май в тиши вздыхает,
дрожаще-студенистая луна
медузой разомлевшей проплывает.
Ночь зазмеится тонкой кожурой
под заблестевшим лезвием рассвета
и спрячется стыдливо за горой,
вдруг вспомнив, что гуляет не одета.
